Наверное, Вы слышали про эффект бабочки Брэдбери? Это когда в его фантастическом рассказе «И грянул гром» одно-единственное насекомое, нечаянно раздавленное в далёком прошлом, полностью изменило будущую историю Земли?
Или помните детские стихи, как «не было гвоздя — подкова пропала, не стало подковы — лошадь захромала» и так далее, до гибели командира и полного разгрома армии?
Так бывает не только в литературных сюжетах — одно невыгодное для нас событие может полностью переформатировать ход истории в пользу наших конкурентов. Обидно, если такой казус происходит случайно. Вдвойне обидно, если он становится результатом предательства, произошедшего в нашем собственном стане.
Условия, сделавшие США сверхдержавой, были заложены два с половиной века назад, во время Семилетней войны. С того самого момента группа заморских англосаксонских колоний начала своё неумолимое, можно сказать — предопределённое возникшими обстоятельствами, движение к мировому лидерству. А необходимую для этого триумфа «гибель бабочки», или, если угодно, «порчу подковы», устроил наш российский император Пётр Третий.
Впрочем, обо всём по порядку.
Семилетнюю войну многие (например, Уинстон Черчилль) называют самой первой мировой войной. Действительно, в ней схватились все важнейшие державы христианского мира: Пруссия, Австрия, Франция, Великобритания, Испания, Португалия, Швеция и, конечно, Россия. Боевые действия развернулись на пяти континентах: в Европе, Азии, обеих Америках, Африке и на Тихом океане. Логично, что итогом такого побоища стала радикальная перекройка мировой карты и столь же радикальное изменение мировых сил.
Основу первой коалиции составляли Австрия, Франция и Россия. Костяк другого блока — две протестантские страны: Пруссия и Англия.
Англосаксонская стратегия уже тогда приняла свои классические формы, сохранившиеся до сих пор: таскать чужими руками каштаны из огня. Пока Пруссия отважно сражалась с тремя враждебными гигантами в Европе, сковав их главные силы, англичане грабили французские и испанские колонии на всех остальных материках.
Пруссаки во главе с Фридрихом Вторым действительно дрались геройски, иногда побеждая вопреки трёх- и четырёхкратному перевесу своих противников. Этим историческим примером два века спустя пытался воодушевить солдат Третьего рейха Гитлер, когда Германия снова осталась одна против трёх могучих держав. Вполне вероятно, что прусской дисциплины и военного гения Фридриха оказалось бы достаточно для победы над Австрией и Францией, если бы не русские.
Русская армия оказалась самой серьёзной угрозой для Фридриха. Сначала она разгромила его солдат под Гросс-Егерсдорфом и овладела Восточной Пруссией (нынешней Калининградской областью). А затем, после успеха под Кунерсдорфом, русский авангард вошёл в Берлин.
Правда, удержать немецкую столицу из-за разногласий между союзниками не удалось, но, благодаря русскому натиску, положение Пруссии стало безнадёжным, а жители Кёнигсберга (включая знаменитого философа Иммануила Канта) уже присягнули на верность Российскому государю.
Тут-то и случилось событие, которое в германской истории называют «чудом Бранденбургского дома». На престол в Петербурге взошёл внук Петра Великого, его тёзка под порядковым номером три.
Новый российский император настолько боготворил Пруссию, что совершил сразу три невероятных поступка. Первое — подписал с Фридрихом мир в тот момент, когда победа была неизбежной. Второе — вернул назад Кёнигсберг с присягнувшими горожанами. Третье — приказал русским солдатам перейти в подчинение прусского командования и сражаться против своих вчерашних союзников.
Фридрих Второй, принадлежавший к бранденбургской династии, воспринял такие действия как дар небес, потому что никакой земной логике они не поддавались. Победоносная Россия дарит Пруссии Кёнигсберг, оплаченный семьюдесятью тысячами русских жизней, спасает пруссаков от неминуемого разгрома и предлагает побеждённым услуги вассала. Ну что это, если не чудо?!
Однако русские офицеры в божественный промысел совершившегося не поверили и Петра Третьего свергли. А поскольку легитимных механизмов устранения от власти живого царя не существовало, незадачливому императору пришлось умереть от «желудочной колики» — так записано в составленном медиками заключении. Чем кололи государя-изменника в желудок — шпагой или пикой — в медицинском акте не уточняется.
Во всяком случае, ГКЧП восемнадцатого века оказался более удачным, чем два столетия спустя, и в России начался «век золотой Екатерины». Новая царица начала правление с чистого листа, выйдя из войны окончательно. От унизительного пособничества Фридриху она русские полки избавила, но и проливать новую кровь ради возвращения завоёванных было земель не пожелала.
Изменившаяся позиция России предопределила исход Семилетней войны в пользу англо-прусской коалиции. Парижский мир, заключённый в 1763 году, принёс Пруссии и Англии победу.
Немцам эта победа стоила 200 тысяч солдатских жизней, англичанам — едва ли 20 тысяч. По условиям мира Пруссия получила кусочек земли площадью 35 тысяч квадратных километров с населением около одного миллиона человек. Добыча Англии измерялась территорией в 6 миллионов квадратных километров с населением более пятидесяти миллионов. Как видим, потери и приобретения несоизмеримые!
Англичане провернули Семилетнюю войну как чрезвычайно выгодную сделку, оплаченную за немецкий счёт.
Вот тут мы и подходим вплотную к судьбе будущих Североамериканских Штатов. Что же получила Англия от поверженных врагов, кроме колоний в Африке, Индии и на Тихом океане? Её главным призом стал североамериканский континент.
Надо сказать, что восточная часть США, между Атлантикой и Миссисипи, — один из самых благодатных уголков нашей планеты. Таких на Земном шаре только три, ещё Восточный Китай и Средиземноморье (точнее, примыкающие к Средиземному морю части Европы и Передней Азии). Климат здесь достаточно тёплый и влажный, чтобы давать богатые урожаи, но не настолько жаркий и влажный, чтобы земля заросла непроходимыми джунглями с сопутствующими тропическими болезнями. Три огромные, созданные Творцом земные чаши для человеческого процветания.
Ко времени Колумбова плавания две чаши из трёх были уже наполнены — и в Средиземноморье, и в Китае существовали развитые цивилизации с сотнями миллионов людей. Североамериканский рай освоить ещё не успели, он ждал своего хозяина. Здесь могло возникнуть либо одно могучее государство, потенциальная сверхдержава — как в Китае, либо много враждующих государств — как в Европе.
К началу Семилетней войны на земли Северной Америки претендовали три европейские нации, каждая из которых направляла сюда своих колонистов. Англичане осваивали атлантическое побережье вдоль хребта Аппалачи и остров Ньюфаундленд. Французам достались Великие озёра и долина Миссисипи вплоть до самого Нового Орлеана (обращаю внимание: Орлеан — французский город, родина Жанны Д’Арк, и его новая реинкарнация тоже дело рук французов). Флорида и Техас считались вотчиной испанцев.
Ожидаемый ход событий должен был привести к возникновению на территории нынешних США трёх конкурирующих государств: англоязычного, франкоязычного и испаноязычного. Впрочем, не исключено, что карта Северной Америки стала бы ещё пестрее — конкуренция между белыми колонистами могла дать время индейским народам, чтобы окрепнуть и заявить свои государственные права.
Но этого не случилось. Главным итогом Семилетней войны стал переход всех французских и испанских колоний к востоку от Миссисипи в руки англичан. Три миллиона квадратных километров земного Эдема стали бонусом единственной нации. Оставалось только заселить эту райскую землицу поплотнее (благо, её плодородие позволяло разместить здесь пропасть населения, вторую Европу или второй Китай). А то, что десятки миллионов людей, говорящих на одном языке и принадлежащих одной культуре, создадут единое государство — кажется вполне неизбежным.
Так событие, совершившееся за тысячи километров от Америки, в холодном Петербурге, и касавшееся, на первый взгляд, только отношений России и Пруссии, изменило на века вперёд судьбу целого континента, превратив его в колыбель будущей глобальной сверхдержавы.
Поэтому американцы, если вдуматься, должны считать основателем своего государства не Джорджа Вашингтона, а Петра Третьего. Вот только не верится мне, что даже после такого осмысления они высекут его профиль на скале Рашмор, рядом со знаменитыми лидерами Штатов. Ведь в камне увековечивают своих героев, а не чужих предателей — даже если чужое предательство принесло больше пользы, чем свой героизм.